Мозаика чисел - Страница 65

– Нет, Саня. Если бы Катя догадалась, где был ее муж ночью и кого он убил, она не подтвердила бы его алиби.

– Любовь, товарищ майор. Они уехали на юг в отпуск. Любящая племянница даже не осталась на похороны Гольдберга. Его хоронит банк за свой счет.

– Поведение женщин не всегда поддается расшифровке, – отмахнулся майор.

Двери бара открылись. Оба оперативника тут же зашли в небольшое уютное заведение на шесть столиков.

Девушка, стоящая за стойкой, походила на пончик. С хорошими чертами лица, но полненькая, даже слишком. Лейтенанта она узнала, хотя оба посетителя пришли сегодня в штатском.

– Здравствуйте, Ася. Я Саша из милиции, помнишь?

– Помню, помню. На память не жалуюсь. Хотите задавать вопросы, заказывайте выпивку. Мне попусту болтать с вами неохота.

Лейтенант глянул на начальника.

– А почему бы и нет, – улыбнулся Чикалин. – Сегодня пасмурно, ветерок дует, а мы без пиджаков. Можно и согреться. Налейте-ка нам того рома, что тот парень пил.

– Господи! Неужели я избавлюсь от этой пыльной бутылки.

Девушка сняла ром со стеклянной полки за спиной.

– Ну, половину мы вряд ли осилим, – смутился лейтенант.

– Сначала попробуйте. Настоящий Гавана-Клуб, белый, а значит, выдержанный. У нас нет знатоков хороших напитков. У нас есть алкоголики, ничего не знающие, кроме водки и пива.

Она налила гостям ром в большие рюмки.

– А закусить? – спросил лейтенант.

– Берите соленые орешки из тарелки. Миндаль хорошо запах отбивает.

Выпили, поморщились, погрызли.

Чикалин выложил на стойку фотографию Житинского.

– Он?

– Он, голубчик. Чего натворил-то? – хмыкнула Ася.

– Когда докажем, все узнают. У меня еще один вопрос…

Девушка перебила:

– Еще по рюмочке хотите?

После короткой паузы майор кивнул:

– Годится. Наливай, а то я не распробовал.

Выпили еще.

– Какой вопрос-то? – улыбалась барменша, ставя пустую бутылку под стойку.

– Кто у вас фейерверк устраивал в тот день? Кто из хлопушек палил?

– Ваш парень тут ни при чем. Фейерверк еще днем устроили. Ребята тут день рождения своей подружки отмечали. Весь бар засорили. После смены два часа выметала.

– Ну вот и все вопросы и весь ром. – Чикалин полез за бумажником. – Ты молодец, Ася. На собственном допросе деньги зарабатываешь.

– А вы бы меня повесткой вызвали! Но вам же все сразу надо. А срочность всегда денег стоит. Рынок, привыкать пора, господа полицейские.

Кошелек майора похудел. Офицеры вышли на улицу.

– Вот что, лейтенант Школьников, сейчас я отдам тебе противоправный приказ, и ты его исполнишь, потом можешь кропать на меня телегу начальству. Мы едем на квартиру Житинского и делаем обыск.

Саня хихикнул:

– А вы удивлялись неадекватному поведению Житинского. Зачем он пистолет и бахилы за батарею засунул. Мужик полбутылки на одного выпил, а мы ту же дозу на двоих, так вас уже на преступление потянуло.

– Некогда нам, Саня, с ордерами возиться. Мы ничего не тронем, но я хочу лишь укрепить нашу версию.

– А как войдем? Или они вам ключи оставили на хранение? – спросил лейтенант.

– Я был у них. Жену допрашивал. Замочки хлипкие. У меня в машине отмычки есть. Подберем.

И они подобрали. За такое самовольство по головке не погладят, но с упрямством майора не имело смысла спорить. К тому же ром и впрямь оказался очень крепким.

Они вошли в квартиру и прикрыли за собой дверь. Чикалин протянул лейтенанту резиновые перчатки.

– Все, что будешь трогать, ставь на место.

– Понятное дело. А что будем искать? Пистолет мы уже нашли.

– Я знаю, что ищу, а ты просто осмотрись.

Работали тихо и аккуратно. Поиски завершились успехом. Майор нашел ботинки Житинского и показал их Школьникову.

– В них он ходил на дело, Саня. Вот и конфетти на подошве. Крепко прилепились веснушки.

– Толку-то что? Без санкции на обыск ни одну улику не подошьешь к делу.

– Теперь есть основательные причины выбивать санкцию. Надо идти в прокуратуру к следователю. Он пробьет. Нас судья и слушать не будет. И это надо успеть сделать до возвращения Житинского из отпуска. Что это у тебя?

Лейтенант держал в руке письмо.

– Это? Не знаю. Под ковром в спальне нашел. Моя мать всегда деньги под палас прятала, вот я по привычке и заглянул под ковер. Меня адрес удивил. «Ул. Петровка, д. 38, отдел по расследованию убийств». Почерк женский.

– Понятно. Американских триллеров насмотрелись. Мы МВД, а не ФБР. Запечатано?

– Нет, надо бы почитать, – сказал лейтенант.

– Раз уж пришли, то все надо проверить и прочитать. Доставай аккуратненько.

Школьников достал несколько листов, развернул их и начал тихо, полушепотом читать:

– «Я не уверена, хватит ли мне мужества отправить это письмо адресату. Но если я умру, а такое не исключено, то умру насильственной смертью. Тогда мое послание найдут при обыске квартиры.

Сейчас мы с мужем уезжаем в отпуск. Я не могу ему перечить, так как очень напугана.

По просьбе моего мужа Генриха Львовича Житинского я дала следственным органам ложные показания. В день убийства моего дяди Адама Францевича Гольдберга моего мужа не было дома. Он появился в четвертом часу утра. С работы ушел в шесть. Никто не знает, где он находился. Я нервничала, его мобильный телефон не отвечал. Придя домой, Генри меня предупредил: если полиция им заинтересуется, я должна сказать, что он весь вечер и ночь находился дома. Объяснять мне он ничего не стал. На следующий день я узнала о гибели дяди. Не смею утверждать, что в этом грехе замешан мой муж. Но мне стало страшно. Генри резко изменился в отношениях ко мне, когда я ему сказала, что коллекцию картин дяди собираюсь передать музею после его смерти, так как являюсь его единственной наследницей. Но если умру я, то мое наследие перейдет к Генри. Может быть, я слишком взволнована и пишу всякую чушь, а потому и не хочу отправлять это письмо, чтобы меня не сочли дурой или сумасшедшей. Скорее всего, я пишу его для собственного успокоения и паника скоро покинет меня. На этом мои болезненные откровения заканчиваются. С поклоном, Екатерина Терехова».